Иерусалим был основан примерно в IV веке до нашей эры и считается одним из древнейших городов мира. Богатая история здесь видна невооруженным глазом: горожане живут в средневековых домах и ходят по римским мостовым. В книге «Иерусалим земной и подземный» (издательство «Слово/Slovo») археолог Яна Чехановец рассказывает о разных сторонах древней и современной жизни в этом городе, в том числе о первых иерусалимских археологах, подделках древностей и особенностях раскопок. Книга вошла в длинный список премии «Просветитель» 2024 года. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным началу археологических исследований Иерусалима.
Век прогресса
В XIX веке, как только османская Палестина начинает потихоньку открываться для западных путешественников, стартует и охота за ее древностями, за знаниями и за обладанием вполне материальными вещами. Ни золотых доспехов, ни мумий, ни мраморных статуй в Палестине нет, так что самыми ценными местными находками считаются надписи, монеты — проще говоря, все то, что можно красиво разместить в витрине у себя в кабинете или в столичном европейском музее.
Этот этап антикварного коллекционирования довольно быстро сменяется серьезными исследованиями, сначала библейскими изысканиями, ставящими задачу подтвердить (или опровергнуть) тексты Писания, сравнив их с натурным материалом — теми декорациями, в которых разворачивались события священной истории. Образованные путешественники, европейцы и американцы, заново открывают Святую землю, зарисовывают, записывают, опознают древние памятники.
В 1865 году в Лондоне создается первая научная организация: Фонд исследования Палестины — Palestine Exploration Fund (PEF); и сразу же начинается издание научного журнала Palestine Exploration Fund Quarterly Statement (PEQ — кстати, он выходит по сей день). Тогда же начинается серьезное картографирование Палестины и Иерусалима. Библейская история — конечно, дело серьезное, но побудительные мотивы от нее очень далеки. Европейские державы с нетерпением ждут близкого конца Османской империи и готовятся делить ее наследство. Здесь будет война, и армии, особенно британской, понадобятся точные карты.
Так на смену авантюристам и чудакам, антикварам-любителям и прочим паганелям приходят серьезные военные люди, офицеры инженерных войск Ее Величества королевы Виктории. Они умеют делать замеры, чертить, фотографировать и легко переносят неудобства диковатой иерусалимской жизни. Они не позволяют себе распускаться и с каждой почтой отправляют в Лондон донесения, аккуратно публикуемые в PEQ.
Топографические и заодно археологические изыскания проводятся довольно сложным путем: вблизи главных памятников до предполагаемой нужной глубины выкапывается шахта, а от нее можно двигаться дальше горизонтально, замеривая и отчерчивая контуры древних построек и залегания материковой породы. Все приходится делать под землей, при свете факелов. Сотрудники PEF проникают буквально всюду и вычерчивают подробнейшие планы монументальных зданий, городских укреплений, храмов и дворцов — и все это меньше чем за десять лет. Сегодня такого результата достичь было бы невозможно: и специалистов с таким арсеналом знаний и умений больше не существует, и местное население с тех пор освоилось — те, кто рыщет под землей, к нему так просто не подкопаются.
Точность составленных британскими инженерами планов поразительна. Сегодня мы раскрываем зафиксированные ими постройки полностью и можем проверить надежность их замеров. Двигаясь под землей в неверном свете, почти на ощупь, и видя только внешние стороны древних сооружений, они сумели составить о них самое ясное впечатление. Погрешность их замеров колеблется в пределах двух-трех сантиметров.
От Иерусалима область исследований расширяется до всей Палестины: зарисовываются главные находки, просматриваются стратегические пути и высоты, тщательнейшим образом записываются арабские названия населенных пунктов. Изучается не только археология, но и флора, фауна, водный режим местных рек и ручьев.
С Палестинским фондом сотрудничают и гражданские люди, и не одни только британские подданные: среди постоянных корреспондентов и сотрудников фонда есть и немцы, и французы. Самым главным, можно сказать, почетным немцем Иерусалима был Конрад Шик. Он приехал сюда как миссионер совсем молодым человеком, собираясь открыть часовую мастерскую, и оказался одним из немногих постоянных европейских жителей города. Выучил языки, завел местные знакомства. Не имея архитектурного образования, стал главным проектировщиком всех строек быстро пошедшего в рост Иерусалима. Скоро без него не обходилось уже ни одно серьезное начинание: он строил больницы и сиротские приюты, сотрудничал с Русской и Эфиопской церквями, планировал жилую застройку ультраортодоксальных кварталов и прочая, и прочая. Разумеется, ему приходилось и осматривать все места археологических открытий, и высказывать свои суждения. Из знающего краеведа он превратился в серьезного специалиста, консультировавшего турецкие власти и многочисленные церковные институты, составителя самой подробной карты города и изготовителя замечательных разборных макетов Иерусалима и его главных памятников, храма Гроба Господня и Храмовой горы.
Главным французским исследователем да и вообще одним из самых важных исследователей Иерусалима был Шарль Клермон-Ганно, блестящий ориенталист, специалист по восточным языкам, находившийся в Палестине на дипломатической службе. Клермон-Ганно расшифровал десятки текстов финикийских, арамейских, древнееврейских и набатейских надписей. Круг его интересов не исчерпывался семитской эпиграфикой: он обнаружил и опубликовал множество греческих, латинских и арабских эпиграфических памятников, определил дату начала летоисчисления античной Газы, серьезно исследовал палестинскую этнографию и даже создал замечательную в своем роде работу об изготовлении поддельных древностей.
На протяжении многих лет он сотрудничал и с PEF, и с Конрадом Шиком, и с архимандритом Антонином Капустиным, главой Русской духовной миссии в Иерусалиме, страстным собирателем древностей и археологом-любителем. Клермон-Ганно успел покопать и в Египте, и в Сирии, положив начало раскопкам замечательного античного города Дура-Эвропос и основав центр изучения исламского искусства, — настоящий человек Возрождения.
К последний трети XIX века археология стала одним из инструментов имперской политики на Востоке. Как соревновались супердержавы за влияние на умы местного населения, строя школы и больницы, возводя высокие башни и развешивая свои почтовые ящики, как приводили на яффский рейд свои корабли — так теперь они боролись и за обладание древними памятниками. Приобретение «участков с древностями» стало вопросом престижа; зачастую за особенно ценные с археологической точки зрения наделы разгоралась серьезная конкурентная борьба, в которой участвовали и светские структуры, и религиозные институты — среди них особенно отличился архимандрит Антонин, старавшийся покупать для Русской церкви участки «с древностями».
Добавим сюда еще и англичанина Флиндерса Питри, являвшегося совершенным персонажем века XIX, хотя половина его жизни пришлась на XX век. Поборник прогресса и рациональности, именно он превратил археологию из области необязательных гуманитарных занятий в настоящую науку. Можно даже сказать, что он был первым профессиональным археологом, хотя получать формальное археологическое образование стало возможным гораздо позже.
Питри был первым, кто не выкапывал из памятника красивые целые вещи, как изюм из булки, а изучал археологические слои, страты. Разбирая весь комплекс полученных из слоя данных, он пришел к выводу, что древние культуры можно сравнительно датировать на основании фрагментов керамики, довольно быстро меняющейся со временем. Теории были проверены на раскопках в окрестностях Иерусалима в 1890-х годах. Вскоре был издан эпохальный труд «Методы и цели археологии», который может и сегодня служить учебником по полевой и теоретической археологии.
Приживались революционные идеи Питри трудно, да и личные его качества тому не способствовали. Он был человеком экстравагантным и склочным, со всеми ссорился, сотрудников своих унижал, предпочитал все делать в одиночку, копал голышом и умудрился попасть в дикую историю даже после смерти. Последние годы он прожил с женой в Иерусалиме, как живое ископаемое, и умер только в 1942 году. Не посмевшая ослушаться вдова выполнила его завещание: отправить мозг для изучения в Королевское хирургическое общество, в Лондон. Голову опустили в парафин и отослали очень вовремя, в самый разгар войны, из британской Палестины в метрополию. Странная посылка вполне предсказуемо потерялась, и нашли ее буквально лет десять тому назад. Но это всё анекдоты, а если говорить о деле, то тут список достижений просто феерический: открытия древнейших царских гробниц в Абидосе, руины дворца фараона Эхнатона в Амарне, римские захоронения в Фаюмском оазисе с десятками «фаюмских портретов»; и по мелочи: стела Марнефтаха, в тексте которой впервые упоминается древний Израиль, и древнейшие алфавитные надписи Синайского полуострова, так называемое «протосинайское письмо». Можно только гордиться, что основы стратиграфии и керамической типологии — двух столпов современной археологии — были заложены Питри в Египте и Иерусалиме.
Флиндерс Питри, Конрад Шик и архимандрит Антонин Капустин прожили в Иерусалиме несколько десятков лет и видели все его преображения в век прогресса. Все трое и похоронены в его земле, в которой они с таким упоением копались. «Теперь вы там, где нет готовых форм, где всё разъято, смешано, разбито» — чем не определение археологического слоя?
Подробнее читайте:
Чехановец Я. Иерусалим земной и подземный/Яна Чехановец. — М.: Слово/Slovo, 2024. — 344 с.