В конце VIII века викинги начали совершать набеги на берега Западной Европы и вскоре основали на севере Франции герцогство Нормандия. Их потомки положили начало новой правящей династии, продолжили завоевания и преуспели в том числе за пределами Европы. В книге «Империи норманнов: Создатели Европы, завоеватели Азии» (издательство «Альпина нон-фикшн»), переведенной на русский язык Евгением Поникаровым, медиевист Леви Роуч рассказывает, как они покоряли все новые земли и закладывали основы современной Европы. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом об истории и интерпретациях гобелена из Байё.
Гобелен из Байё: история, шитая нитками, 1066–1097
Посетите Байё в разгар лета, и вы столкнетесь с толпами народа. В самом городке проживает всего 14 000 человек, но каждое лето сюда приезжает в несколько раз больше гостей. Одних привлекает хорошо сохранившийся готический собор, других — Мемориальный музей битвы за Нормандию. Однако главная достопримечательность находится в тускло освещенном зале Музея гобелена в самом центре города. Людей очень много, и рекомендуется приходить пораньше. Оплачивайте вход, присоединяйтесь к растущей очереди, и вскоре вы встретитесь с сокровищем более ценным, чем любая рукопись, военный мемориал или собор.
Это, конечно же, гобелен из Байё. Несмотря на название
Гобелен из Байё — это полоса льняной ткани, рисунок на которой вышит нитками. Настоящий гобелен — это тканый настенный ковер, то есть рисунок выполняется одновременно с тканьем. Кроме того, производство гобеленов возникло на с лишним лет позже, так что название «гобелен из Байё» не вполне точно, однако оно прижилось. — Прим. пер.
, он представляет собой вышивку, созданную в последней трети XI века в память о драматических событиях 1066 года. Безусловно, это самый знаковый памятник завоевания Англии, и его изображение можно найти на самых разных предметах — от галстуков до поздравительных открыток. С его помощью каждый год тысячи школьников в Британии и за ее пределами узнают о Вильгельме и нормандском завоевании. Сознаем мы это или нет, но гобелен формирует наше представление об этих событиях. Поэтому он привлекает интерес сотен ученых, от серьезных историков до литературных критиков и искусствоведов. Не проходит и года, чтобы не появилась очередная его интерпретация.
Но, несмотря на всю его славу, мы на удивление мало знаем о ранней истории гобелена. Первое упоминание о его существовании содержится в описи 1476 года из Байё. Тогда гобелен ежегодно выставляли в соборе в течение восьми дней перед Праздником мощей (5 ноября) — такая традиция сохранялась до года. Затем жизнь гобелена складывалась по-разному. Он чудом избежал уничтожения во время Французской революции; во время Второй мировой войны нацисты едва не увезли его в Берлин. К счастью, он вышел из этих передряг большей частью невредимым и в 1983 году обрел свой нынешний дом в Музее гобелена, где его уже увидели более 14 миллионов человек.
Гобелены и вышивки были чрезвычайно популярны в средневековой Европе. Они украшали стены замков и дворянских жилищ, увековечивая прошлые деяния и вдохновляя на будущие. Однако по своим масштабам и амбициям гобелен из Байё превосходит все другие сохранившиеся изделия той эпохи. В своем нынешнем виде он простирается на внушительные 68 метров. Несколько сцен в конце гобелена утеряно, а значит, когда-то он был еще длиннее. Если учесть такие масштабы, неудивительно, что его решили выполнить в технике вышивки, а не тканья
Точнее, использованы два метода: стебельчатым швом вышиты контуры фигур и надписи, а для заполнения рисунка использована техника выкладной нити: на поверхность укладываются нити, которые закрепляются небольшими стежками. — Прим. пер.
. Вышивку производят по готовому фону, что значительно ускоряет работу, но в умелых руках результат получается ничуть не хуже.
Наши знания о гобелене фрагментарны. Мы мало знаем о его ранней истории. Почти наверняка его изготовили в Англии, однако с 1476 года он более или менее постоянно находился в Байё. Предполагается, что он появился там в начале правления Вильгельма Завоевателя (и, конечно же, до потери Нормандии королем Иоанном в 1204 году). Есть много возможных путей, которыми гобелен мог попасть в собор, но наиболее вероятным посредником представляется епископ Одо, единоутробный брат и соратник Завоевателя.
Ключевым доказательством вовлеченности Одо служит сам гобелен. Изображения на нем обнаруживают тесную связь с иллюстрациями в рукописях из Кентербери, и наиболее вероятным местом создания (или, по крайней мере, художественного вдохновения) является Кентерберийское аббатство Святого Августина. Таким образом, мы имеем дело с произведением искусства, посвященным завоеванию Англии, созданным в кентских владениях Одо и хранящимся в его соборе. Недавние исследования показали, что первоначальные размеры гобелена идеально соответствовали нефу нового кафедрального собора, построенного в Байё в XI веке, — непосредственно за алтарной перегородкой. Вероятно, гобелен был задуман, чтобы разместить его именно там, и принадлежала задумка человеку, знавшему размеры собора. Нам известно, что у Одо были хорошие отношения с монахами собора Святого Августина — в отличие от каноников соседней церкви Иисуса Христа в Кентербери, с которыми он неоднократно конфликтовал, и значит, он почти наверняка покровительствовал собору.
Не менее важное подтверждение — повествование, изображенное на гобелене. Одо здесь гораздо заметнее, чем в любом другом документе, рассказывающем о Завоевании. Только на этом гобелене Одо играет ведущую роль в подготовке к вторжению, и только здесь указывается, что Гарольд принес клятву герцогу Вильгельму в Байё (другие источники помещают это событие в Бонвиль-сюр-Тук или Руан). Также гобелен — единственный источник, сообщающий об участии Одо в битве при Гастингсе, где он помогал укрепить дух воинов в решающий момент, когда первая атака нормандской кавалерии была отбита. И если этого недостаточно, то в тексте называются имена трех людей Одо: Турольда, Вадарда и Виталиса. Если не считать загадочной Эльфгивы (латинизированная форма имени Эльфгифу), это единственные второстепенные фигуры, которые названы на гобелене по именам.
Очевидно, гобелен был создан позже битвы при Гастингсе и ранее 1082 года, когда Вильгельм отправил Одо в тюрьму. Если предположить, что он предназначался для демонстрации в Байё, то, вероятно, его изготовили незадолго до или вскоре после освящения нового собора, которое произошло в 1077 году. Это совпадает с периодом, когда аббатство Святого Августина в Кентербери возглавлял Скотланд — первый нормандский аббат (1072–1087). Ранее он был монахом в Мон-Сен-Мишель, монастыре с собственными традициями художественных работ и иллюстрирования рукописей, и давно предполагалось, что за композицией гобелена стоит его художественное видение.
Во многих отношениях гобелен представляет собой хвалебный рассказ о Завоевании, пропагандистский материал, вполне соотносящийся с текстами Ги Амьенского и особенно Гийома из Пуатье. Он явно предназначен для воспевания событий, которые изображает, — начиная с поездки Гарольда в Нормандию около 1064 года и заканчивая (вероятно) коронацией Вильгельма на Рождество 1066 года. Некоторые его фрагменты демонстрируют «нормандское» изложение событий: Гарольд приносит торжественную клятву Вильгельму (в Байё!), а более поздней коронацией Гарольда занимается сомнительный Стиганд. О нормандских симпатиях говорят и другие детали. Вильгельм повсюду описан в возвышенных выражениях, а изображение, на котором он снимает шлем и обращается к своим людям, чтобы остановить бегство кавалерии, очень напоминает рассказы нормандских панегиристов герцога.
Однако в других местах гобелен демонстрирует больше «английских» симпатий. Пусть звездой шоу является Вильгельм, но основное внимание уделяется Гарольду (по крайней мере, в сохранившихся частях): гобелен начинается с путешествия эрла в Нормандию, затем следует за Гарольдом обратно к Эдуарду и возвращается в Нормандию только после вступления Гарольда на престол. Сам Гарольд изображен с сочувствием, что совершенно не совпадает с другими имеющимися нормандскими текстами. Во время бретонской кампании он героически спасает одного из людей Вильгельма и получает рыцарское звание из рук герцога — подробности, не сообщаемые ни Гийомом из Пуатье, ни Гийомом Жюмьежским. Что еще важнее, создатели изображений не оставляют сомнений в том, что Гарольд был настоящим королем. В свои последние часы Эдуард беседует с женой и главными соратниками, а затем протягивает руку и касается руки Гарольда, что, по-видимому, является актом передачи власти. Это очень напоминает изложение событий в «Жизни Эдуарда Исповедника», написанной по заказу королевы Эдиты (сестры Гарольда) и завершенной в годы после Завоевания (фактически почти сразу, так что на нее можно полагаться). И хотя присутствие Стиганда на последующей коронации Гарольда может слегка дискредитировать происходящее, Гарольд именуется полным королевским титулом (лат. rex).
На самом деле что больше всего впечатляет в гобелене, так это именно его нарочитая двусмысленность. Отчасти она продиктована формой. Поскольку это визуальное изображение, снабженное минимумом текста, оно открыто для интерпретаций. Взять хотя бы знаменитую клятву Гарольда. Зрители, знакомые с рассказами, ходившими при герцогском дворе, быстро увидят здесь подтверждение нормандской версии событий: Гарольд обещает Вильгельму английский трон. Но ведь на самом деле гобелен этого не утверждает, а подпись просто сообщает, что «Гарольд дал клятву» (какую же?). Таким образом, гобелен позволяет трактовать события двояко. То же самое можно заметить в сцене смерти Эдуарда. Нормандская аудитория могла воспринять ее как захват власти Гарольдом, ужасные последствия которого предвещает появление кометы Галлея. Однако английская аудитория, вполне вероятно, видела в ней передачу власти Гарольду и его злополучное (но вполне законное) воцарение.
Из всех рассказов о событиях 1066 года гобелен, вероятно, самый важный и, безусловно, самый убедительный. В силу визуальной формы он снабжает нас подробностями, которых не может дать письменное повествование. Благодаря ему мы знаем об английском обычае носить длинные усы и о том, что нормандцы предпочитали сбривать нижнюю часть волос непосредственно над шеей. Гобелен также много сообщает нам о романском аббатстве в Вестминстере. Самая известная (и противоречивая) сцена — это смерть Гарольда. Проблема здесь в том, что в решающий момент изображены две фигуры: во-первых, стоящий человек, сжимающий нечто похожее на стрелу в глазу; во-вторых, человек, которого сбивает всадник. Над первым написано имя Гарольд, а над вторым — слова «был убит» (лат. interfectus est). Обычно в таких случаях на помощь приходят другие источники. Но они тоже расходятся во мнениях относительно того, какой была смерть Гарольда. В самом раннем повествовании («Песня о битве при Гастингсе» Ги Амьенского) его убила группа соратников Вильгельма во главе с самим герцогом. Следующим, кто сообщил подробности, был Аматиз Монте- Кассино: около 1080 года он изложил знаменитую историю со стрелой в глазу. Что еще хуже, эта часть гобелена была в значительной степени реставрирована. Можно предположить, что у первой фигуры в глазу изначально было копье (а не стрела), но если так, то трудно объяснить, почему столь много ранних письменных источников сообщает о стреле.
Популярное решение — согласиться с обеими версиями и объединить их. Сначала Гарольду попали стрелой в глаз, а затем он погиб от рук конных воинов, которых возглавлял герцог. Однако ни один письменный источник не сообщает о смерти по двум причинам, и есть основания сомневаться, что создатели гобелена имели в виду именно это. Начнем с очевидного: две умирающие фигуры изображены совершенно по-разному. Они отличаются цветом чулок, и у фигуры со стрелой в глазу есть щит и меч, а падающий человек держит топор. Если не вообразить картину смены гардероба и оружия посреди битвы, трудно поверить, что это один и тот же человек. Но кто из них двоих Гарольд — большой вопрос. И хоть определенности тут быть не может, есть один серьезный довод в пользу человека со стрелой в глазу. Именно его голова прерывает имя Гарольд в тексте; и именно его участь отражает то, что сообщает большинство ранних источников, в том числе Бальдерик Бургулийский, который писал для Аделы — дочери Вильгельма.
Поиск однозначного ответа в любом случае может быть ошибочен сам по себе. При том, как проходили средневековые битвы, мало кто из сражавшихся при Гастингсе мог видеть что-либо находившееся не в непосредственной близости к нему. Вполне возможно, никто и не знал, как и кем была нанесена смертельная рана Гарольду. Но, поскольку именно этот момент битвы стал решающим, вскоре появились противоречащие друг другу рассказы, заполняющие этот пробел.
Подробнее читайте: Роуч, Л. Империи норманнов: Создатели Европы, завоеватели Азии / Леви Роуч ; Пер. с англ. [Евгения Поникарова] — М.: Альпина нон-фикшн, 2024. — 384 с. — (Серия «Страдающее Средневековье»).
Источник
Нажмите, чтобы оценить статью
[Итого: 0 Среднее значение: 0 ]